Тоже как-то вдруг меняется и содержание, и тон разговора, когда речь заходит о “Трех принципах регулярности”, что делают город совершенным.
Первый принцип: строительство по плану или — “воспрещение строительства сверх апробированного плана”, то есть подписанного в утверждающей инстанции.
Второй принцип: соответствие всех зданий, выстраиваемых в линейный ряд, определенным типам и габаритам жилой застройки.
Третий принцип: объединение профессиональных сил, рассеянных по разным “архитектурным командам”, отчего бывают “немалые неудобства и конфузии”.
Еропкин предлагает создать “архитектурный корпус”, организованный по типу армейского. “Всем чинам корпуса военные ранги: от капрала до генерал-майора”, только “одним классом выше, чтобы охотнее в этот корпус входили”.
Далее, “полковник-архитектор” Еропкин предлагает придать “архитектурный корпус” в ведение “Архитектурной экспедиции”, которая, в свою очередь, должна состоять “ПОД НАЧАЛЬСТВОМ ГЕНЕРАЛ ПОЛИЦМЕЙСТЕРА СТОЛИЦЫ”. Основание — “А понеже всякое публичное строение, принадлежащее к красоте города, должно знать и распоряжать ГЛАВНОЙ ПОЛИЦИИ, КОТОРАЯ ЯКО ДУША ГРАЖДАНСТВА”.
Что — это? Вера в “Великое предприятие” становится безотчетной, слепой: заставляющей принимать, как истину в последней инстанции, все, что сделал-сказал Царь Петр?
Еропкин не мог не видеть, что творится в России в пору Анны Иоанновны, когда эта самая “душа гражданства” показала, до какого беспредела может дойти Государство, занявшись “общественным исправлением”. Неужели, чтобы понять сердцем то, чего не могут не видеть глаза, не может не замечать ум, нужно самому лечь на плаху? Подождите, все познается в сравнении…
Два десятка лет тому назад Леблон хотел заставить Россию поверить в силу Разума, знающего, каким следует быть сообществу людей. У Леблона ничего не вышло: петербургская стихия захлестнула, “русские духи” победили. Он погиб в столкновении с российской действительностью, потому что не понимал ее…
Леблон был европейцем. Еропкин — русским и не только по происхождению, говорят, княжескому, от рода Рюриковичей тянущемуся. Он был русским, потому что из всего, что могла предложить ему Италия, он выбрал только то, что искони любо русской душе. Воззрения Еропкина, представленные в трактате, тоже не противоречат русскому мироощущению. В них все — двуедино: рациональное переплетено с иррациональным, регулярное — с живописным, невозможное — с возможным, абсолютное — с реальным, высоты духа — с безднами, в которые затягивает россиян необходимость примирить непримиримое.
Сопоставление наталкивает на мысль, что оба архитектора погибли, сохранив верность своей человеческой природе.
Веря в “регулы”, как в заповеди “Священного писания”, Леблон не мог оправдать необходимости подчинения чему-нибудь, кроме самого Разума. Даже Царю Петру архитектор не сделал исключения.
Во втором случае клубок причин и следствий оказался более запутанным — противоречивым.
В российской действительности, чтобы сохранить свою духовную целостность, человек всегда должен выбирать какой-то один из трех путей. Как в сказке или в былине…
Он может подчиниться действительности. Это — “путь приспособления”, ведущий к успеху и благополучию в жизни земной. Его никогда не выбирают те, которым виден свет Великих целей.
Он может остаться верным Идеалам. Это — “путь мятежа”, что неизбежно заканчивается гибелью или бегством от Реалий. Его редко выбирают те, кто стремится усовершенствовать жизнь на деле.
Он может попытаться как-то примирить между собой Идеалы и Реальность. Этот путь — самый распространенный: то — путь мучений и терзаний, не обещающий света, не защищающий от тьмы…
Смотрите, склонился над чертежным столом человек. В упоении священнодействия его рука ставит на белом листе бумаги точку. Это — не простая точка, это — первоначало новой жизни, что должна быть прекрасной. И возникают три светоносных луча-проспекта, исходящих из центра новой Вселенной. Лучи — прообраз Порядка, который, наконец-то, придаст российской действительности достойное ее великолепие…
Петр Михайлович, Порядок, рожденный Божественной Геометрией, не сделает людей счастливыми, напротив. Пройдет еще век и Ваш город расскажет: этот Абсолютный порядок — Добро лишь для тех, кто любит подчинять и подчиняться. Первых — очень много в России: приказывать — не делать. Вторых — значительно меньше даже в ней, с ее неисстребимым по сю пору рабством. Для третьих, наделенных, как и Вы, “творческим духом”, такой Порядок — Зло…
Петр Михайлович, из моего далека видно: Ваша мысль — в плену Абсолютов, страшных для судьбы людей, потому что безразличны они к земным заботам. Безразличны они ко всему, кроме собственного — Небесного, совершенства.
Мы знаем, все будет так, как будет: Абсолютами рожденные, обольстительно-украшенные разсуждения не смогут не потянуть за собой идею — “Порядок превыше всего”. А там, не долог час, и действительно, влезет на трон вместо Просвещенного правителя “генерал- полицмейстер” в качестве воплощения “души гражданства”. А потом — разговоры о “душе” вообще запретят. И никто тому не воспротивится, потому что историческая логика несгибаема. Согласно ей, идея жива, пока не дойдет до полноты самораскрытия.
Петр Михайлович, Ваши прекрасные заблуждения — чисто петербургские: с ними город родился, из-за них он будет постоянно оказываться на краю пустыни-пустоты, потому что компромисса между Идеалом и Реальностью нет. Нет!
И все же, две жизни — Еропкина и Леблона, не были напрасно принесенной жертвой. Они свидетельствовали об очень важном для жизни петербуржцев-россиян духовном преображении…
“Гражданское самоосознание”,
столь необходимое для существа России, началось.
Морок Всевластия — Всеподчинения сделает
чудовищно сложным и долгим этот путь, но…
Лиха беда — начало!
Я преклоняюсь перед Вами — Петр Михайлович.
Ваши упования на “добрую совесть” в пору,
когда царит произвол самодурства,
как “рука помощи” в нынешнюю “невеселую годину”.
Я преклоняюсь перед Вами — Петр Михайлович!
ХАРАКТЕРИСТИКИ ПОСЛЕПЕТРОВСКОГО ПЕРИОДА В ИСТОРИИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА (1725 — 1741 годы)… —>